Маргоски, или Маргоскина неделя
Так называлась в черноземных губерниях вторая неделя по Пасхе – неделя святых жен-мироносиц. Это празднество установлено было исключительно для женщин и приходилось оно на воскресный день (первый после Фомина). Пасхальные яйца приобретали здесь особенное значение, занимая в праздничном обряде главное место.
Под Москвой этот женский праздник выражался в том, что храмы бывали в этот день переполнены замужними женщинами, вдовами и девушками гораздо больше, чем во всякий иной праздничный день, и при этом каждая из молящихся, подходя к кресту прикладываться после обедни, обязательно христосовалась со священником и давала ему яйцо, подобно тому, как на утрене Светлого Воскресенья, тот же обряд исполняли исключительно мужчины. Там же, где церквей и сел было немного и приходы удалены на значительное расстояние, в то же воскресенье с утра бабы и девки забирались в ближний лесок, или даже хотя бы на такое место, где завязались кусты ракит, с обрядовыми приношениями в руках, в карманах или за пазухой – парой сырых яиц и парой печеных и крашеных. Шли с песнями. По приходе смолкали, в виду наступления торжественного священного обряда христосования и кумовства. Каждая снимала с шеи крест и вешала на дерево; к нему подходила другая, перекрестясь, целовала его и обменивала на свой крест, с владелицей его потом целовалась, кумилась, и они считались и звались «кумами», «кумушками» вплоть до Духова дня – нового женского праздника (на этот раз исключительно девичьего). Когда же все перекумятся, запевали снова песни и затевали пляски, а в это время ребята собирали хворост и раздували огонь; на нем три женщины жарили яичницу, которая от множества вкладов выходила настолько густая, что ее ели руками, отламывая по куску и христосуясь яйцами, которые к этому дню нарочно красили. Вместо водки, сидя кругом сковородки, угощались из рюмок квасом со взаимными пожеланиями.
Девушек-подростков приветствовали обыкновенно так: «Еще тебе подрасти, да побольше расцвести», а девице заневестившейся говорили: «До налетья (следующего года) косу тебе расплести надвое, чтобы свахи и сваты не выходили из хаты, чтобы не сидеть тебе по подлавочью (в девушках)». Бабам пожелания высказывались несколько иного характера: «На лето тебе сына родить, на тот год сам третьей тебе быть». Девушки свои пожелания шептали друг другу на ухо. Обычай это вводил в обиходный язык упрощенную форму ласкового привета, взамен сухого величания по имени и отчеству. В коренных и старых поселениях все жители были либо кумы и свахи, либо кумовья и сваты не только по церковному благословению, но и по обычному обрядовому праву. В иных деревнях умели оживить праздничный пир вводными обрядами из подлинной старины. Собравшись в лес кумиться или (что то же) «крестить кукушку», шли, разбившись парами. («Кукушка» – это просто ветка с дерева, воткнутая в землю, или подорожник, или большая кукла, сшитая из лоскутов ситца, ленточек и кружев на деньги, собранные всеми женщинами селения в складчину. Наряженную куклу с крестиком на шее клали в ящик, сколоченный наподобие гроба, и какая-нибудь умелая баба начинала голосить, как о покойнике, другие смеялись, третьи пели и плясали, и всем было очень весело. На следующий день «кукушку» зарывали где-нибудь в огороде и играли приличную случаю песню.) Когда связывали оборой от лаптей верхушки березок и подвешивали кресты с шей и ленты с кос, начинали ходить кругом деревьев навстречу друг другу с припевом: «Вы, кумушки, вы, голубушки, кумитеся, любитеся, подружитеся». И затем, обойдя березки три раза, целовали подвешенные на них кресты, которыми при взаимных поцелуях и менялись. К яичнице допускались парни, обязанные принести водки, меду и сладких гостинцев. Когда съедали яичницу, каждая девушка выбирала себе парня и, обнявшись с ним, гуляла у всех на глазах. Родители девиц видели в этом только обычай и в этот день не находили в нем ничего предосудительного, хотя готовы были переломать ребра за то же самое в другие, непоказанные дни. Когда начинало садиться солнце, все с песнями спешили по домам. Этот праздник сопровождался еще «зазыванием снитки», от которой якобы зависит хороший урожай капусты. Это то же самое растение, которое всюду называется подорожником, а также «кукушкой» (почему и самый праздник прозвали «крещением кукушки»). Прибавленный обряд совершался после предыдущих и состоял в том, что девушки, покушав яичницы, разбивались по соседним кустарникам и искали там эту обетованную траву для того, чтобы вырвать ее с корнем, унести на другое место и там зарыть в землю. Посадке капусты вообще придавали особое значение, и даже там, где уже отстали от старых обычаев, при посадке этого любимого овоща, играющего столь значительную роль и занимающего на крестьянском столе такое видное место по всей матушке России, один кочешок покрывали горшком и присаживали к нему туда же одну луковку. Сам горшок обвивали венком, принесенным из церкви на Троицын день и сберегаемым около образов до времени посадки капусты. В Вятской губернии тот же мироносицкий праздник справлялся по-своему и назывался «шапшиха». Девушкам на него не было доступа, женщины тоже старались уклоняться, а старого обычая придерживались только те из баб, которые любили погулять (на селение таких приходилось человек 10–15). Сам обычай сводился к женской пирушке, устройство которой брала на себя одна из участниц по жребию, чаще всего вдова или малосемейная). Устроительницы бабьего пира варили пиво и из доставленных накануне в складчину (вместе с водкой) припасов готовили обед к тому времени, когда прочие складчицы вернутся из церкви, от обедни и от молебна мироносицам. Заканчивался этот пир поздним вечером плясками. В старые годы женщины, никого не стесняясь, благодаря отсутствию мужчин, веселились и плясали до того, что под конец пира сбрасывали с себя платки и носимые под ними каждой замужней женщиной чепчики и пели и плясали простоволосыми. Являться в таком виде перед посторонними считалось в высшей степени зазорным и непозволительным для каждой порядочной женщины. Со временем этот обычай совершенно исчез, тогда как в прежнее время справлялся всеми женщинами и в нем, по свидетельству очевидцев, принимала участие даже попадья.
